"Мы хорошо знали технику, но она просто перестала работать"

Розповідь робітника з установки металопластикових вікон, колишнього працівника заводу “Більшовик” про свою колишню роботу і нинішні умови праці, записана студенткою соціології НаУКМА Анастасією Чорногорською. Аудіозапис і транскрипт доступні для використання в наукових цілях за умов збереження конфіденційності і посилання на проект “Праця і робітничий рух в Україні”.

* * *

Мне пятдесят шесть лет, образование среднее техническое. По професии я слесарь-сборщик. Я был бригадиром слесарей-сборщиков на заводе “Большевик”. Но на этой должности я недолго проработал, года три всего. До этого просто по специальности работал газосварщиком. Это хорошая работа была. Мы занимались сборкой оборудования для шинной промышленности, собирали машины… Много было командировок – по всему Союзу поездили. И в Омске, и по Украине: в Днепропетровске, в Белой Церкви очень долго работали – монтировали завод шинный… вот. Так что совсем хорошо было. И рядом с домом, и командировки. Моя жена тоже работала, тоже на “Большевике”, экономистом в другом цехе. 
 

Была хорошая зарплата. Если без командировочных даже… это где-то было… Ну, в завистимости от того, сдавали вовремя работу или нет. Потому что мы занимались сдачей, сборкой машины, сдавали их и потом монтировали на заводах. Но, вот к примеру, за те деньги, что я получал, я мог себе “Жигули” позволить купить. Правда, хм, были деньги, а очередь так и не дошла.

Я мог расчитивать на маскимальную пенсию, хотя это обычный, так сказать, тариф был, а не горячая сетка, как у сварщиков, плавильщиков. Да, пенсия могла бы быть максимальная. На те времана давали сто двадцать рублей. На неё вполне можно было жить. Даже хватало рабочим. И больничный я мог взять, и отпуск. Более того, не каждый год, но хотя бы раз в два года, или может в три года профсоюзные путёвки были обязательные. Мы каждый год ездили в отпуск в Крым. 
 

Мы успели кооператив построить, то есть кооперативную квартиру. Завод “Большевик” много строил тогда. У него был очень хороший директор в своё время… за что его и сняли. Он очень много денег тратил на строительство жилых домов. Вначале мы жили в гостинке, в общежитии гостинничного типа. Потом уже смогли кооператив построить. То есть квартирный вопрос был решён ещё тогда.

В принципе, работа конечно интересная была. Да, детали шинного производства вобщем-то достаточно отличаются друг от друга, то есть каждая новая машина сильно отделялась от других. Для каждого завода были свои, а сколько тогда в стране было шинных заводов! Единственное, что были очень… временами приходилось работать сутками. Когда надо было сдавать, план заканчивать. Потому что мы последние собственно сдавали всю продукцию, которую делал завод. Ну, не всю, но ту, что по нашей части. И чтобы ее здать – как всегда с браком делалось всё, наспех переделывалось – бывало такое, что мы чуть ли не сутками на заводе, чтобы сдать заказчику оборудование. И в командировках то же самое. Если ехали в командировки на монтаж, так называемый шеф-монтаж, там тоже приходилось работать много. И командировки долгие были, и работали долго. 
 

А вначале квартала, когда машину только запускаешь, то мы сидели, вобщем-то, хм, ничего не делали. Нам выводили средний какой-нибудь там, или бывало так, что нам окладывали наряды с прошлой сдачи, которые мы зарабатывали. Или если не могли заплатить в предыдущем месяце, потому что потолок в оплате, или когда работу делали во времена сдачи... Вот с этого и платили зарплату, а мы сидели без дела.

В общем, неплохая работа была, неплохая. Я не могу сказать, что там какие-то особые были привилегии и всё такое, просто это было нормальное отношение, это была достаточно високооплачиваемая работа. С нами считались, нас уважали, к нашему мнению прислушивались. Каких-то особых таких льгот и прочего не было, но мы чувствовали себя достаточно уважаемыми людьми. Тем более с нашей профессией, поскольку мы давали работу всему заводу, к нам отношение было очень уважительное. Да и на любом заводе, так сказать, зависели от нас. Запуск какого-то производства зависел от нас в основном. 
 

Но каких-то особых льгот, не знаю… ну, путёвки давали там, но это такое дело… Отношение было такое, как и ко всем. Потому что особого деления на рабочих и нерабочих, интелигентов – такого не было. Вот в нашей же бригаде работал парень конструктором в отделе. Он вечерний институт закончил. И он ушёл потому, что там зарплаты были маленькие, а ему надо было тоже квартиру строить, кооператив. А у нас работа хорошооплачиваемая, плюс командировочные. Работал он у нас в бригаде електриком, он инженер-електрик по образованию. В общем, каких-то таких различий не было. Это на каком-то официальном уровне как-то могло проявляться, а вот так в обычной жизни эти вещи просто не чувствовались.

Почему мы чувствовали себя привилегированными? Потому что работали на заводе “Большевик”. Да, это считалось престижно. Почему? Ну опять же: хорошая зарплата и самое главное – что быстро давали жильё. По сравнению с другими заводами, а уж тем более с какими-то научными институтами, всякими учителями школ и прочими, прочими… Может потому, что я попал в такое время, когда был этот директор Костына, это было... так сказать, считалось, что на заводе “Большевик” чуть ли не быстрее всего во всём Киеве получить жильё. 
 

Ох, а сейчас оно так перепуталось… Так перепуталось, что даже сам не знаешь, с чем сравнивать. Настолько большая разница между людьми, их положением. Я после “Большевика” очень много раз работу менял, очень. Может раз пять, или наверное даже больше – раз десять. Работу по специальности было сложно найти, потому что такая специальность... Обычным слесарем можно было работь, а вот слесарем, который делал бы такую сложную, необычную технику – автоклавы, смесители... Ну, это то, что перестало делаться сейчас. Мы хорошо знали технику, но она просто перестала работать, потому что многие заводы шинные позакрывались, работать перестали, и найти просто технику, с которой мы работали, сложно было. 
 

Поэтому я если не разнорабочим, то… Вот конкретно. Если б я был слесарем каким-то, инструментальщиком или токарем, или фрезировщиком, тогда может было бы проще, мне всё равно было бы, что фрезировать или точить. А поскольку вот такая специальность была… И тогда позвонил один из бригады моей и сказал, что у него родственник дальний какой-то организовывает фирму по производству окон металопластиковых. И ему нужны нормальные люди, непьющие и всё такоё. Потому что работа-то несложная, но там надо грамотно работать, внимательно, аккуратно. Хочешь, говорит, – попробуй. 
 

Попробовали. И вот, по-моему, уже шесть лет я на этой работе, которая ничего общего с прошлым не имеет. Нет, больше. Нет, меньше – пять лет где-то. Я наново переучился. Оно ничего общего не имеет с той работой, которой я занимался. Опять же, трудно очень судить о нынешнем положении, но по крайней мере как-то работаем, работа более-менее постоянная. Квартиру я по нынешним временам купить не смог бы, но заработал на машину. Правда, старенькую, подержаную… 
 

Но сейчас очень сложно. Есть конечно работа, но если раньше весной была сдача домов, то сейчас у нас в основном заказы на квартиры, на частные дома за городом, а это только к концу лета, осенью, не сейчас. А у нас сдельная оплата – сколько окон поставил – столько и заработал. Слава Богу, здоровье есть, так что я за эти пять лет не болел ни разу. А так, если болеешь – тебе же больничный никто не оформляет. Договорился с начальником – «я там поболею». Эх… и социальных гарантий нет, и доход неофициальный. Конечно, какую-то часть получаем официально. Фирма старается поставить себя солидно, мы даём трёхлетнюю гарантию на наши окна, поэтому у нас должны рабочие числиться официально. Но это даже не половина зарплаты. Отсюда всё это. Но хоть стаж идёт. Ну, а какая будет пенсия…